К 80-летию прорыва блокады Ленинграда. Письма на «Большую землю», эвакуация ленинградцев и возвращение в родной город

18.01.2023

15:47

К 80-летию прорыва блокады Ленинграда. Письма на «Большую землю», эвакуация ленинградцев и возвращение в родной город

Президентская библиотека представляет фрагменты переписки жителей осаждённого города с эвакуированными родственниками и бойцами, защищавшими Ленинград, а также дневниковые записи ленинградцев об эвакуации и возвращении в родной город. Эти цитаты можно использовать для записи видео и размещения на страницах в социальных сетях с хэштегом #прорыв80 в рамках онлайн-эстафеты «Прорыв 80». Проект реализуется администрацией Ленинградской области совместно с Президентской библиотекой. Подробно об онлайн-проекте читайте по ссылке.

 МАКСИМОВЫ

https://www.prlib.ru/section/1184719

Инженер-капитан-лейтенант Константин Матвеевич Максимов (1915 г. р.) в 1939 г. окончил дизельный факультет Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского. В Великую Отечественную войну вступил командиром БЧ‑5 одной из наиболее прославленных в годы войны подводных лодок Балтики – «Щ-406». Знавший Константина Максимова писатель Всеволод Азаров в книге «Подводник Осипов» вспоминает его как человека с «цепкой памятью, золотыми руками и храбрым сердцем». По словам писателя, командир боевой части № 5 относился к своей подводной лодке, как к живому существу, и, будучи первоклассным специалистом, получил от товарищей прозвище «машинный бог».

Первый боевой поход «Щ-406», начавшийся 23 июня 1942 г., проходил тяжело. О нём подробно рассказывается в издании Ленинградского высшего военно-морского инженерного училища имени В. И. Ленина «Инженеры-механики флота в Великой Отечественной войне. Сборник боевых эпизодов». Преодолев Гогландскую противолодочную позицию в Нарвском заливе, подлодка всплыла для зарядки аккумуляторной батареи и была атакована немецким самолётом. Одна бомба взорвалась вблизи кормы с левого борта. Из строя вышли электрическое управление вертикальным и горизонтальными рулями, перископы, гирокомпас. Аварийные работы заняли весь день 25 июня. Инженер Максимов вместе с электриками и трюмными принял активное участие в устранении неисправностей. Лодка в это время лежала, затаившись, на дне.

К ночи работы были окончены и «Щ‑406» взяла курс на форсирование Нарген-Порккалауддских минных заграждений. На это потребовалось около 18 часов, в течение которых подлодка шла малым ходом на глубине 45‑50 м, прижимаясь к грунту. После этого выход в Балтику был открыт. За боевой поход экипаж атаковал и потопил 5 немецких транспортов общим водоизмещением 40 тыс. т.

При возвращении на базу, 6 августа, в Нарвском заливе подлодка попала в засаду и была атакована сторожевым кораблём и катерами противника. Глубинная бомба разорвалась поблизости от правого борта. С нарастающим дифферентом на нос «Щ406» начала уходить на глубину и упала на дно. Константину Максимову удалось оторвать подлодку от грунта и выйти на большие глубины. Лодка ушла от преследования и 9 августа благополучно вернулась в Кронштадт. В море экипаж пробыл 36 суток.

За успешные боевые действия ПЛ «Щ-406» 23 октября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была награждена орденом Красного Знамени. Командир лодки капитан 3-го ранга Евгений Осипов был удостоен звания Героя СССР, а инженер механик Константин Максимов награждён орденом Ленина.

В кампанию 1943 г. подлодка была направлена в числе первых 3 лодок на разведку противолодочных рубежей противника в Финском заливе. В ночь на 29 мая 1943 г. «Щ-406» ушла в поход, оказавшийся последним. С 1 июня она перестала отвечать по радиосвязи. Долгое время экипаж считался пропавшим без вести. В 2017 г. подлодка была обнаружена поисковой экспедицией в районе острова Большой Тютерс в Финском заливе. Причиной гибели считается подрыв на немецком минном заграждении.

25 мая 1943 г. перед походом Константин Максимов написал последнее в своей жизни письмо жене Серафиме Фёдоровне, находившейся в эвакуации в Алтайском крае, в городе Бийске. В пожелтевшем треугольнике стихи Константина Симонова «Жди меня» и надежды на встречу: «Как красиво и метко сказано „ ожиданием своим ты спасёшь меня“. Хотя тебе и долго придётся ждать, но ты всё же жди, Симулька!».

Письма Константина Матвеевича Максимова к жене Серафиме Фёдоровне Максимовой.

20 марта 1942 г.

https://www.prlib.ru/item/1287311

«Ты в мильон раз права, сказав: „Как тяжело расставаться!“» Так тяжело, так тяжело, что даже трудно описать. <…> Ведь мы с тобой расстались не в лучших условиях (хотя и те расставания мы с тобой переносили болезненно – бессилен я познать ту волшебную силу, которая нас связала и продолжает связывать наши горячие, почти одинаково бьющиеся сердца), а в условиях осаждённого города немецкими оккупантами, в условиях жестокой, ожесточённой борьбы с врагами всего прогрессивного человечества!

Быть участником жестокой борьбы, значит, необходимо свою жизнь подвергнуть смертельной опасности, но мы не будем сейчас говорить о смерти, а будем говорить о борьбе, о мести, которая для воинов сейчас является самой благородной задачей!

Я буду мстить немецким оккупантам за тебя, за своих детей… и в этой благородной задаче – мести за ваши страдания – я постараюсь выйти не только победителем, но живым победителем!»

Ленинград, 13 апреля 1942.

https://www.prlib.ru/item/1285773

«Симулька! Это письмо будет полно моими огорчениями и сожалениями. Удивительно долго не пишешь письма, жду с 4 апреля с. г. и никак не могу дождаться. Изо дня на день откладываю получение писем и всё нет и нет! <…> Ну что ж, я сильно об этом сожалею и мне становится страшно больно, когда я долго не ощущаю твоей письменной близости. <…> Резкостей не позволю писать в этом письме, наберусь силой и волей и постараюсь дождаться твоего письма. Нет письма, ну что же боле, я сожалею моей доле и предаюсь своей судьбе! Да! Судьба! Ты скажешь суеверие! Пускай! Я не нахожу слов, как выразить этот психический момент людей, в том числе и мой – это воевать во славу своей родины и остаться в живых. Назовем это Судьбой. Но поверь, Симулька, если так совершится и судьба по отношении меня будет щедрой, то при любых препятствиях и любых обстоятельствах я приложу все силы, чтобы встретиться с тобой и детьми, увидеть любые изменения в твоей жизни и моих (а также твоих) детей».

Ленинград, 4 мая 1942.

https://www.prlib.ru/item/1285944

«Когда я посмотрю на всё окружающее, то милее тебя не вижу, пускай это не вскружит тебе голову, и ты не посмей играть на моих чувствах – но это в действительности так. Но ты должна понять, что прожить такую школу жизни, это серьёзное испытание и проверка качеств людей. Мне кажется, этот экзамен мы с тобой выдержали на „ отлично“. Не правда ли?

Симулька, если всё по-хорошему и я останусь в живых, то я на будущее наметил оригинальный план нашей совместной жизни и мы его выполним обязательно. Об этом немного позже опишу подробно, это не хвастовство и вполне реально.

Пиши письма чаще, меня это радует… живу последними письмами…»

Ленинград, 12 декабря 1942.

https://www.prlib.ru/item/1285745

«Симулька! Ты сделала много для нашего будущего счастья, постарайся сделать ещё, может быть, половину того, что ты сделала и мы тогда сможем восторжествовать. Ведь настанет же час, когда мы с тобой должны встретиться. Не правда ли! Я даже хотел бы с тобой встретиться в войну. Дни-деньские сижу и мечтаю, как бы попасть к тебе, в далекий Бийск. Надо мной висит карта с обозначением города Бийска и смущает она меня до невероятности. Если были бы крылья, так взял бы и полетел к тебе.

<…>

Как хотелось бы повидать дочурку Леру, о которой ты пишешь как о умнице. Неужели война и её, ещё маленькую – сделала взрослой. Да! Война? Война – это ужас, слёзы, горе, страдания. Война – это сплошное страдание и горе».

25 мая 1943 г.

https://www.prlib.ru/item/1287349

(В пожелтевшем треугольнике стихи Константина Симонова «Жди меня» и надежды на встречу):

 Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

 

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души…

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

 

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: – Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, –

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

«Как красиво и метко сказано „ожиданием своим ты спасёшь меня“. Хотя тебе и долго придется ждать, но ты все же жди, Симулька! Слова в этом стихе прими как мои, я ужасно доволен им, высказано всё, что думаю я».

ГАРПФ

https://www.prlib.ru/section/1298868

Большая часть писем из семейного архива жительницы блокадного Ленинграда Ванды Иосифовны Гарпф (Ицхакиной) (1925 г. р.) написана её матерью, Аделью Михайловной Гарпф. Остальные – отцом, Иосифом Лукичом Гарпф и братом Станиславом. Все письма адресованы одному человеку – второму брату Ванды Гарпф Михаилу. Незадолго до войны он уехал в составе джазового оркестра на гастроли и тем самым избежал блокады Ленинграда.

Семья, оставшаяся в городе, главным образом, мама, писали ему практически ежедневно. Рассказывали о семейных новостях, о том, как живут, работают и чем питаются. На многих письмах видны следы военной цензуры: закрашены или вырезаны абзацы или целые страницы. Пережившая тяжёлые испытания, потерявшая отца семья была эвакуирована из Ленинграда летом 1942 г. и воссоединилась с братом Михаилом.

Письма Адели Михайловны Гарпф из Ленинграда сыну Михаилу Иосифовичу Гарпф.

4 июля 1941 г.

https://www.prlib.ru/item/1292916

«Дорогой Мика! Твою открыточку от 29 с. м. получили вчера, и письмо тоже. Мужайся, держи себя в руках, живи одной надеждой, что в недалёком будущем разгромим фашистов, иначе не стоит жить. Это чувство окрыляет, придаёт сил и успокаивает. Весь народ сейчас в повышенном настроении».

26 июля 1941 г.

https://www.prlib.ru/item/1292854

«Дорогой мой Микушка! Третьего дня получила 200 рублей от тебя, за что очень благодарим. <…> Мы с жадностью читаем всё, что пишут про Москву, и болеем душой за всех москвичей. Молодцы, что так хорошо справляются с тушением пожаров. Но всё это, конечно, действует на нервы. Как ты себя чувствуешь? Уедешь ли, и когда, дальше за Урал? Нам очень грустно будет сознание, что ты так далеко от нас».

23 ноября 1941 г.

https://www.prlib.ru/item/1292767

«Все надеемся, что блокада скоро будет прорвана, немцы выдохнутся, и мы вздохнем свободнее. Мы начинаем уже приноравливаться к граммным нормам хлеба, крупы, мяса. Я аккуратно делю продукты на 10 дней. Варю суп на 2 дня – больше этого мы ничего не едим. Каждый получает 4 поварешки супу и баста. Дети едят только вечером, когда возвращаются домой, там, на службе, они ничего не едят. Чай пьют со своим кусочком хлеба. Мы все получаем 625 г хлеба в день.

<…> Стасик был сегодня в бане. Говорит, что все очень худые, как высохшие. Но всё это ничего, лишь бы пережить и дожить до разгрома Гитлера… <…> Мы, действительно, в незавидном положении. Скоро, скоро воскреснем, лишь бы не падать духом. Папочка сейчас не жалуется больше так сильно, как первое время – обтерпелся».

3 апреля 1942 г.

https://www.prlib.ru/item/1292885

«Дорогой мой Микушка! Вчера опять получил письмо от тебя от 10 января, когда ты ещё не знал о кончине папы. Оно очень мило, сердечное, душевное – спасибо! Буквально на днях ждали улучшения. Да, мой дорогой, мы все ждали, как папа выразился: „лавиной после 1-го польются продукты“. И что же? Январь оказался самым страшным, самым тяжёлым месяцем. Я счастлива была, что папа не испытывал больше мучений…

Микуша, пока не высылай денег, они же тебе нужнее, а вот что придумай. Не можешь ли каким-либо путём через надёжного москвича прислать нам посылку – немного масла, сахару, муки, крупы. Из этих продуктов – это для нас самые дорогие. Мы были бы бесконечно счастливы.

<…> Не говори глупостей – незачем тебе костюм продавать и саксофон попридержи. Ты ведь артист, тебе нужно быть одетым и хорошо одетым. А что тут купить на деньги? Масло стоит из-под полы 1800–2500 рублей кило. Хлеб колеблется – 30–50 рублей 100 грамм… Мы раз купили масло за 400 рублей за 250 граммов. Острая потребность была. Больше ни на что ни разу так не тратили – не в состоянии, да оно и безумие».

31 мая/1 июня 1942 г.

https://www.prlib.ru/item/1292911

«Дорогой мой Микушка! Сейчас без 5 минут 10 вечера. Поужинали пшённой кашей и выпили соевого молока – это последнее сейчас в большой моде. Ванда, хотя его сама приносит, но его не пьёт. Ванда уже в постели, Стас крутит папиросы. Из окна виден шпиль Петропавловской крепости, весь розовый, освещённый вечерним закатом солнца. Твоё письмо всё ещё не опущено, нет как-то сил дойти до почты. Раздаются отдалённые залпы орудий, верно, выкорчёвывают фашистов. Хоть бы скорей они убрались восвояси».

Эвакуация и возвращение в Ленинград

Галина Михайловна Соловьёва (Сирота):  «Жили-выживали».

https://www.prlib.ru/section/1180705

В августе 1941 г. 9-летняя Галя, только окончившая второй класс средней школы, была эвакуирована из Ленинграда вместе с бабушкой в село Зубрилово Пензенской области. В Ленинграде осталась мама Евдокия Александровна Брагинская, эвакуированная весной 1942 г. В эвакуации она работала в военном госпитале. К концу войны госпиталь был переведён в Днепропетровск, и семья переехала вместе с ним. После войны, в конце лета 1945 г., они вернулись в Ленинград.

Об эвакуации в 1941 г.:

 «Бомбить нас начали через полчаса после отъезда. Первая бомба разорвалась, не долетев до эшелона. Поднялся страшный крик и плач. Бабушка стала пихать меня под лавку и закрывать чужими чемоданами, но я вырвалась и побежала вслед за всеми – в кювет. Помню запах влажной земли и пыльной травы, в которую я вцепилась, уткнувшись в неё лицом. Дальнейшее я плохо помню. Я спала всё время, пока мы ехали, отходя от смертельного испуга».

«От мамы редко приходили письма и шли они к нам очень долго. Мама коротко сообщала нам, что работает на оборонных работах, роет окопы и всё обещала: „Я к вам приеду“. <…> В начале апреля вечером в окно избы постучали. „Принимайте гостей!“ – закричал хриплый мужской голос. Мы все разом выскочили во двор. У калитки стояла телега, а в ней кто-то сидел. И этот кто-то никак не мог подняться на ноги. „Дуся!“ – не своим голосом закричала бабушка и кинулась к телеге. <…> Мы привели маму домой. Она сидела на лавке и молчала. Молчали и мы. Я не подбежала к ней и не обняла её. Я онемела. Эта женщина не была моей мамой. Перед нами сидела старуха. Её зеленистое лицо было худым и страшным, а руки висели как плети. Глаза она закрыла. И вдруг четко и зло сказала: „Дайте есть“».

 О возвращении в Ленинград в 1945 г.:

 «Дорога была тяжёлой. Ехали медленно, с большими остановками, пережидая воинские эшелоны с демобилизованными солдатами. Из эшелонов доносились звуки гармошки и разудалые песни. Солдаты ехали домой. <…> И вот мы дома! Утренний город встречал нас хорошей погодой и привычными звуками: шарканьем мётел дворников по тротуарам, шагами спешащих на работу прохожих, звонками трамваев.

От Московского вокзала до нашего дома идти недалеко и мы почти бежим. Иногда мама останавливается возле развалин разбомблённого дома и горестно качает головой. Это потом уже ленинградцы, вместе с нами, школьниками, разберут завалы и на месте разбитых домов рассадят скверы.

В коммунальной кухне нас встречает наш сосед, пьяненький дядя Коля. Я в восторге кричу „Здравствуйте!“. Он застывает на месте, а потом хватает меня в охапку. Я вырываюсь от него и бегу в нашу комнату. Здесь всё на своих местах, всё так знакомо и дорого. Мама разбирает наши вещи, а я роюсь в шкафу, выдвигаю ящики комода. Комод почти пуст, но в самом нижнем ящике я нахожу случайно недочитанную перед отъездом книгу „ Хижина дяди Тома“ и прижимаю её к груди как старого друга».

Фёдорова Надежда Васильевна (1927 г. р.). Дневник

Об эвакуации по Ладожскому озеру (в начале мая 1942 г.)

«Машины вереницей ехали по озеру. А на дворе май. Вода доходила не только до колёс грузовиков, но и доходила до бортов машин. Машины двигались медленно. Дорога была указана флажками. Военные стояли у каждого поворота. И казалось, что дорога, как зигзагообразная полоса, колесит по озеру. А рядом чернели полыньи. То ли они были от бомбежек, то ли они были от весны. Бомбежки не прекращались. Страх леденил наши детские сердца. А взрослые, худые, бледные, измученными глазами глядели на эту воду, на скользкий подтаивающий лед под колёсами грузовиков. Впереди машина ушла под лед. Суматоха, крики, грохот от бомбёжки. Военные сворачивали машины то вправо, то влево. Хорошо, что машины шли на больших расстояниях, иначе мы бы не добрались до берега. Страх уже пронизывал всех и казалось, что это никогда не кончится, и мы все обезумеем. Тогда Зоя Георгиевна взяла брезентовую накидку и накрыла машину и всех нас. Выскочить мы все равно бы не успели, если бы машина ушла под лёд. А когда не видишь, то это спокойнее. <…> Трудно понять плывешь ты или едешь на машине. Что-то трещало, голоса становились надрывными. Машина наша кряхтела, казалось, вот-вот опрокинется на бок или уткнётся в полынью кабиной. Но бог милостив к нам, и мы переехали Ладожское озеро».

Категории: Библиотечное дело

858

0

Чтобы оставить комментарий выполните вход через ЕСИА

Уважаемый пользователь, данный сайт производит обработку файлов cookie и пользовательских данных (информацию об ip-адресе, местоположении, типе и версии операционной системы, типе и версии браузера, источнике переадресации на сайт, и сведения об открытых страницах пользователя) в целях улучшения функционирования сайта и проведения статистических исследований.
Продолжая использовать сайт, вы даете согласие на сбор и обработку указанной информации (Статья 6 Федерального закона от 27.07.2006 № 152-ФЗ "Закон о персональных данных").

ПРИНИМАЮ